Политические жабры Павловского

Политические жабры Павловского
«Вы знаете, огорчает, конечно,
как это в последнее время частенько у нас
случалось, эту беду пытаются использовать
еще и недобросовестным образом. Пытаются, я
бы сказал даже грубее, раздувать какие-то
политические жабры для того чтобы
заработать капитал какой-то или решить
какие-то групповые интересы»
В.В.Путин
Интервью
РТР, 23.08.00
Мыльный пузырь
Оригинал
этого материала
«АПН»,
30.08.2000
Илья Мусоргский
Версия №1. Издание расширенное
и углублённое

Этим летом президент Владимир Путин
сделал два весьма примечательных
назначения. Начальником аналитического
управления администрации президента стал
некто Симон Кордонский, а информационного
отдела главного управления внутренней
политики — Максим Мейер. Люди, известные
доселе в узких столичных кругах в качестве
маргинальных интеллектуалов и ближайших
соратников политтехнолога Глеба
Павловского.

Пришествие в Кремль Мейера и Кордонского
красноречиво свидетельствует: духовным
окормлением президента действительно
занимается глава Фонда эффективной
политики (ФЭПа) Павловский. И активно
тиражируемый сотрудниками ФЭПа тезис о том,
что Павловский и есть отец Путина в
сегодняшней политике, не слишком
преувеличен.

За Глебом Павловским в последние годы
прочно закрепилось романтическое клише «теневой
кремлёвский консультант». Хотя, судя по
тому, что он не сходит с экрана телевизора и
полос газет, говорить о теневом характере
деятельности этого консультанта не
приходится. Скорее, в тени пребывает
консультируемый президент.

Действительно ли глава ФЭПа
порекомендовал Ельцину сделать ставку на
Путина, а потом разработал план
победоносного наступления российских
войск на Северном Кавказе, в результате
которого рейтинг будущего президента
стремительно вырос с 2 до 50%, никто
доподлинно не знает. Зато хорошо известна
роль ФЭПа в ряде других свершений новой
власти. Напомним лишь некоторые из них.

Впрочем, опыт сотрудничества Путина с
ФЭПом убеждает в одном: президент России –
действительно не человек системы КГБ СССР.
В противном случае он поинтересовался бы
прошлым людей, коих избрал себе в духовные
наставники. И, может быть, сделал бы
определённые выводы.

Итак, рискнём совершить краткий экскурс в
прошлое «отцов президента», фокусируя
внимания на ряде ярчайших эпизодов.

При советской власти Глеб Павловский
принадлежал к сообществу диссидентов. Но
лучше и не пытаться ворошить воспоминания
бывших «узников совести»: поистине
колоссальный заряд антипатии по отношению
к фигуре Павловского накопился в этой среде.
Как рассказывает бывший политзэк, а ныне
заместитель председателя объединения «Яблоко»,
депутат Госдумы Вячеслав Игрунов, ещё в
юности Павловский бредил теорией заговоров.
А в 1974 году на основании показаний
Павловского тот же Игрунов был арестован и
осуждён за «антисоветчину».

Впрочем, позже и самого Павловского не
миновала чаша сия. В 1982 году он был взят под
стражу и на допросах покаялся, признав себя
«клеветником», а самиздатский журнал «Поиски»,
в создании которого участвовал, — «клеветническим».
В результате другие участники издания «Поисков»
(Валерий Абрамкин, Пётр Егидес и другие)
ответили по всей строгости тогдашних
законов, а Павловского приговорили лишь к
ссылке. Стоит ли удивляться, что после этого
в диссидентских кругах у Павловского
сложилась репутация провокатора?

И вновь Павловский дал повод широко
заговорить о себе как о «провокаторе» и «клеветнике»
в марте 1994 года, когда на свет Божий
появилась пресловутая «Версия №1».
Банальная анонимка, содержавшая абсолютно
вымышленные и не слишком логичные
обвинения в подготовке государственного
переворота в адрес ряда тогдашних
высокопоставленных чиновников, внушавших
страх либералам, а ныне в большинстве своём
полузабытых. Сегодня циркулирует море
аналогичных «аналитических записок», и они
мало кого волнуют, но авторы «Версии» были
первопроходцами, и в ту пору общество ещё не
выработало иммунитет к такого рода
поделкам.

Генеральная прокуратура возбудила
уголовное дело по статье «клевета»,
приступила к расследованию, и вдруг
Павловский сам сознался, что заказчиком «Версии»
был он (основным же подрядчиком, по версии
следствия, — не кто иной, как Симон
Кордонский – новоявленный главный
аналитик Кремля.) И не просто сознался, а
широко объявил через СМИ.

Конечно, наряду с где-то понятным желанием
покрасоваться (пусть даже в сомнительном
виде) Павловский испытывал и ещё более
естественное желание избежать скамьи
подсудимых. И он объявил следователям, что «Версия»
якобы была невинным литературным
экзерсисом, не предназначенным для чужих
глаз, но вот какой-то подлый воришка стянул
бесценную рукопись с его письменного стола
и зачем-то широко её растиражировал.
Уголовное дело было закрыто в связи с
очередной амнистией, которую объявили
депутаты Госдумы, – в тот раз по поводу 50-летия
Победы в Великой Отечественной войне.

Вообще, складывается впечатление, что
бумаги «с письменного стола» главы ФЭПа –
самая лакомая приманка для всевозможных
воров и налётчиков. Например, в ноябре
прошлого года в милицию поступило
заявление о том, что группа неизвестных
якобы похитила портфель с важными
документами ФЭПа у сотрудницы этого фонда
Марины Литвинович, жестоко избив при этом
её близкого друга, известного дизайнера,
который галантно нёс портфель прекрасной
дамы. Кстати, дизайнер действительно был
сильно избит, прочее – оставим на совести г-жи
Литвинович и её шефа, который всегда теперь
сможет объяснить причину той или
несанкционированной клиентом утечки
пропажей заветного портфеля.

Но, по крайней мере, однажды руководители
ФЭПа увлеклись и вышли за рамки «интеллектуальной
игры», приемлемой хотя бы в московском —
далеко не пуританском — сообществе
политконсультантов и пиарщиков. Вышли
настолько, что эта среда, а также столичное
медиа-сообщество подвергли их остракизму.

В ноябре 1997 года была вброшена очередная «липа»
в духе «Версии»: мнимая расшифровка
телефонных переговоров, которые якобы вели
между собой олигархи Березовский с
Гусинским, коварно сплетая козни против
правительства. Этот текст был обнародован
на пресс-конференции, организованной
Максимом Мейером – тогдашним
гендиректором ФЭПа (теперь – см. выше —
видным кремлевским функционером), а
приписать его авторство фэповцы попытались
погибшему накануне в автомобильной
катастрофе политологу, обозревателю «Общей
газеты» Андрею Фадину.

Разумеется, близкие, друзья и коллеги
Андрея Фадина сразу же доказали, что «расшифровка»
– фальшивка, а Фадин не мог иметь никакого
отношения к этой истории. Попытка
спекулировать именем покойного коллеги
легла несмываемым пятном на костюм главы
ФЭПа. (Кстати, некогда Павловский тайком
вычеркнул Фадина из списка учредителей
журнала «Век XX и мир», и с тех пор у них были
неприязненные личные отношения. Хотя не
хотелось бы думать, что «отцом Путина»
двигали ещё и мотивы мелочной мести).

А громкий провал попытки Павловского
спекулировать бездыханным телом нанёс
непоправимый ущерб не только верхней
одежде политтехнолога, но и репутации «совести
русского либерализма» Анатолия Чубайса –
человека, которого все посчитали
заказчиком «комбинации» с липовой «расшифровкой».
Ведь в то время Чубайс враждовал с
объединённой группировкой Березовского-Гусинского
из-за итогов аукциона по продаже холдинга «Связьинвест»,
и опорочить двух олигархов было необходимо
именно ему. Кто кого в результате опорочил,
более того – выставил идиотом, мы все уже
поняли.

С точки зрения же Павловского, виноваты во
всём журналисты, — ведь это они, проклятые,
ведомые ненавистными Доренко и Киселёвым, «раскрутили»
скандал. «Раскрутили», не подозревая, что
всего через 3 года разоблачённый
политтехнолог получит доступ к рычагам
власти, и тогда…

Консультант с копытом

В целом же заявить, что Павловский ничуть
не заботился о своей репутации, значило бы
ровно ничего не сказать. Наоборот, он
прилагал и продолжает прилагать массу
стараний к тому, чтобы создать вокруг себя «чёрный
миф», прослыть романтически инфернальной
личностью, Консультантом с копытом.

Отсюда какое-то юношеское (несмотря на
почтенный возраст) систематическое
бравирование на публике собственным
цинизмом. Кажется, именно Глеб Павловский
ввел понятие «грязные технологии» в
российский политический лексикон. Именно
этим термином он описывал деятельность
ФЭПа в президентской кампании 1996 года, с
наслаждением смакуя в ряде интервью приёмы,
применённые им сотоварищи. (Сейчас, правда,
Павловский отчаянно призывает к
уничтожению российской элиты ельцинского
призыва).

Сегодня подобные мелкие пакости
проделывает несметное число всевозможных
пиарщиков как в Москве, так и в провинции (благо,
большого ума эти пакости обычно не требуют),
но тогда эти откровения явились шоком. В
итоге с той поры едва ли не каждую политико-информационную
провокацию — тонкую или не очень – стали
приписывать Глебу Павловскому. К вящему
удовольствию последнего, теперь уже
окруженного мифом Вездесущего Сатаны,
раздутым стараниями не слишком
дальновидных оппонентов.

Впрочем, глава ФЭПа не почивает на лаврах,
а постоянно заботится о поддержании мифа о
своей вездесущности. Для этого активно
используется «метод Кота в сапогах».
Например, стоит появиться в русском
Интернете какому-нибудь новому продукту,
как Москву наводняет слухи, что за
продуктом стоит ФЭП. В результате
определённая часть российской элиты до сих
пор искренне полагает, что в Рунете есть
один только один человек, он же монстр —
Павловский. Стоит появиться на поверхности
новой политической фигуре или партии – и их
люди ФЭПа немедленно записывают в число
своих духовных детей.

По сути, Глеб Олегович Павловский одержим
«комплексом Герострата», отягчённым к тому
же гипертрофированной тягой к
конспирологии и подчёркнутым театральным
эффектам. Склонность «отца Путина» носить
чёрное в мрачном сочетании с коричневым и
венецианские маски, висящие в кабинете
главы ФЭПа, красноречиво дополняют его
психологический портрет.

«У такого человека травмирована
креативная часть самооценки, — считает
генеральный директор Центра аналитической
психологии Каринэ Гюльазизова. – Отсюда «комплекс
Герострата», демонстративный цинизм,
детские шалости, именуемые «интеллектуальными
провокациями», ношение «устрашающих»
цветов (черного и коричневого) – всё это
защитные комплексы, проявление «страха
быть наказанным». Обычно с такими людьми в
детстве жёстоко обращались родители.
Будучи консультантом, такой человек, как
правило, начинает безудержно, любой ценой
самоутверждаться, совершенно забывая об
интересах клиента и потому постоянно ставя
того в нелепые ситуации».

Глеб Павловский, бесспорно, талантливый
человек, незаурядный редактор и публицист.
Он ярок и интересен как творческий
руководитель и автор маргинальных (то есть,
как правило, идущих наперекор
господствующим в обществе представлениям)
интеллектуальных журналов: «Века XX и мира»,
«Пушкина», «Русского журнала». Впрочем, на
этом поле работает немало способных
интеллектуалов – от Александра Дугина до
Сергея Кургиняна. Но далеко не все из них
имеют возможность вершить судьбы страны.

Как в Кремле оказался Павловский, одно
время, кстати, непримиримый оппозиционер?
Возможно, это дело случая. И, быть может,
случай зовут Игорем Малашенко. По крайней
мере, в 1996 году сам Павловский рассказывал
автору этих строк, что в администрацию
президента его привёл именно Малашенко –
ближайший соратник главы холдинга «Медиа-Мост»
Владимира Гусинского, вхожий в ту пору в «Семью»
и обладавший заметным влиянием на её членов,
особенно на Татьяну Дьяченко. Таков
исторический парадокс — в условиях острого
противостояния власти с «Мостом» идеологом
и едва ли не символом Кремля стала креатура
Малашенко. (Кстати, НТВ и ныне премного
способствует популяризации «инфернальной»
фигуры Павловского).

Даже марксистско-ленинская философия,
которую все мы учили в советских вузах,
предостерегает от недооценки роли
субъективного фактора в истории.
Анализируя истоки первых серьёзных неудач
Путина на президентском поприще, можно
прийти к выводу, что Кремль, увы, стал
заложником маргинальных интеллектуалов,
одержимых тоталитарными предрассудками и
трагическими комплексами. Людей, для
которых не так важно, чем всё это кончится, —
необходимо лишь войти в историю. В изрядном
количестве и в любом качестве.

А в какую новейшую историю при этом
влипнет страна — очень интересный вопрос.
Твёрдого ответа на который сегодня нет ни у
нас, недостойных, ни, похоже, у человека,
который однажды публично заявил о
готовности отвечать в России за всё –
второго демократически избранного
президента РФ Владимира Путина.